Часть
VI. Казаки.
Когда
на холсте у Петра появились кони, о казаках я даже и не задумывалась,
более того не подозревала, что наступит момент, когда я с радостью вступлю
в казачество.
Кони, как и парусники одно из лучших сотворений
природы и рук человека, они вне моды и времени. Быть реалистом, иметь
талант художника и не писать коней, такого не бывает. Не каждому человеку
выпадает удача общаться с этими прекрасными животными, как и не каждый
имеет возможность окунуться в море.
Нам с Петром повезло, мы не только родились
и выросли у моря, но и в трехстах метрах от наших домов находился конный
двор. В послевоенные пятидесятые года в Керчи основной упор был на конный
извоз. Хозяйство было солидное, и руководил им мой дедушка, Суриков
Василий Петрович. Поэтому в моей жизни были брички, сани, сенокосилки
и даже тачанки... Уже в пятилетнем возрасте я знала, что такое покос
и кто такой Чапаев, меня брали с собой на заготовку сена, а Чапаевым
был мой дедушка.
Статный, с усами, как у Василия Ивановича,
верхом на белом коне, в черной бурке, с саблей наголо, галопом пролетал
он мимо трибуны в сопровождении тачанки, запряженной вороным и с Петькой
и Анкой пулеметчицей. Выражаясь современным языком, это был эксклюзив,
который ежегодно возглавлял колону демонстрации в честь Великой Октябрьской
революции. Это было здорово, дедушку узнавали все и я купалась в его
славе.
Петру с конями так же повезло: ему с мальчишками
доверяли купать коней в море, и они набрасывали на спины коней фуфайки
(или без нее) также галопом летели к морю.
Поэтому, смотря на холст Петра, я понимала,
почему кони, но пейзажи не узнавала, они были не мои. Стали появляться
незнакомые мне "Деревенская церковь", "Зима", "Болото".
Но когда я увидела, что Петр пишет "Казака в дозоре" поняла,
что Петр был, есть и останется казаком, этого от него не отнимешь и
не сотрешь.
От родителей мы знали, что из казаков,
я из Ростовских, а Петр из-под Новочеркасска. Ну и что? Это тема меня
не грела, да и жизнь закрутила так, что не до размышлений о предках.
Конечно, я знала, что в Керчи есть казаки,
ведут какую то работу с молодежью, чем - то занимаются, но общественные
организации в тот период росли, как грибы одна другой краше. Поэтому
ко всей этой беде относилась, как художественной самодеятельности, с
легким цинизмом и с полным равнодушием, т.к. сотворила для себя свой
Мир, не подпуская ложь, лицемерия, обходя весь негатив сегодняшнего
времени, не прикасаясь к тому, чего не чувствую, не понимаю. Но появился
казак на холсте у Петра и я поняла, что казачество вошло в мой дом.
И действительно, не прошло и месяца, как Союз Керченских казаков переступили
порог нашего дома.
С нашими казаками я иногда общалась, а
Петр - по телефону. Подошел период в необходимости познакомиться лично.
Выбрали с атаманом, Александром Вадимовичем
Самойловым, удобный для всех вечер для встречи, я замоталась и забыла,
даже предупредить Петра. Но встреча произошла, и это надо было видеть!!!
Зимним вечером прозвенел звонок, я по
инерции открыла дверь, и то, что я увидела трудно описать. Передо мной
стояли взрослые мужчины в офицерской форме возглавляемые батюшкой. На
секунду меня хватил столбняк. Первое чувство - в город пришли "Белые".
Не произвольно, в секунду, сознание выбросило кадры из фильмов о петлюровцах,
и что сам Батька Махно ко мне в гости явился. Я эмоциональный человек,
не привыкший сдерживать свои эмоции, увидев подобную живописную картину,
пришла в такой неописуемый восторг, что на глазах выступили слезы. Я
смеялась и не могла остановиться, работала единственная мысль, как бы
не обидеть, ведь в мой дом пришли солидней люди, да еще из казаков,
о которых ничего не знала.
Успокоившись, я внимательно посмотрела
на своих гостей. Казаки смотрели на меня с пониманием, сдержанной улыбкой,
но в глазах у них прыгали такие же веселые чертики, ни амбиций, ни апломба,
ни обиды я в них не увидела. Я поняла, что порог моего дома, переступили
сильные люди, а обижаться - это удел слабых...
Если бы в этот момент у меня спросили,
что такое счастье? Наверное, я бы не ошиблась сказать, счастье, это
когда человек имеет право быть таким, какой он есть. Не лицемерить,
не пристраиваться и не притворяться, смотреть людям в глаза открыто,
ощущать вспышку восторга и иметь способность смеяться до слез.
Я не хочу сказать, что ощутила счастье
с приходом казаков, нет. Напротив, чувствовалась тревога, понимала,
что это уже серьезно.
У меня болезненное отношение к таким понятиям,
как ответственность и долг, поэтому стараюсь осторожно притрагиваться
к тому, что не чувствую Я понимала, что с приходом казаков для меня
начинаются новые познания, новые открытия, разочарования и радости,
но я даже не сопротивлялась, видя как Петр с душевным трепетом разговаривал
с казаками.
Я хлопотала по хозяйству, накрывала стол
и с удивлением наблюдала за мужчинами, которые впервые увидели друг
друга, у которых с лету появились общие интересы. Для меня было открытием
то, что Петр имел отличные познания о казачестве, Истории, православии,
но откуда? Ведь книги у нас общие и жизнь одна на двоих, мыслим вроде
одинаково, можем молча разговаривать. Видимо, даже, у сиамских близнецов
свое восприятие Мира, свое мировоззрение и своя точка зрения.
Я смотрела на Петра и понимала, что "попалась"
- глаза его весело светились радостью и азартом, такое бывало только
тогда, когда к нему приходят его охотники и до утра могут говорить о
своих трофеях и приключениях. Как бы я не сопротивлялась, но в мою судьбу
вошли казаки.
Уходя, атаман подарил книгу А.Г.Мартынова
"Казачья Сотня" и она для меня оказалась открытием: в моем
понятии казаки - это бунтари, кочевники, которые славились своей особой
наукой в военном деле, но среди них есть и выдающие деятели науки, литературы
и искусства. Я поняла, что у казаков не может быть национальности, КАЗАК
это состояние Духа. В какие бы страны судьба его не бросила, он им останется
до конца своих дней
Яркий пример этому - судьба потомственного
Донского казака, из дворян, полковника русской армии И. В. Турчинова,
в дальнейшем генерала армии США. Полковника с семьей судьба забросила
в Европу, а затем в Америку. Жизнь налаживалась, полковник закончил
инженерный колледж, работал инженером -топографом, но в 1861-1865г.
в Америке разыгралась гражданская война и И. В. Турчинов (за ним был
признан русский чин), приложив русскую военную выучку, используя в обучении
солдат казачьи приемы нападения и защиты, не только добился высокой
боевой подготовки полка, но и сплотил его до такой степени, что когда
его военным судом отстранили от армии, то солдаты пришли к президенту
США. Президент А. Линкольн, не вмешиваясь в судебный процесс, произвел
полковника в генералы, тем самым одобрил науку и действия потомственного
казака, русского офицера.
Много ярких примеров можно увидеть в Истории
Казачества, но меня больше интересовала сегодняшняя история, и кто пришел
в наш дом. И тут для меня было открытие: тяжко живется сегодня всем,
но редко встретишь людей, которые работают на двух трех работах, чтоб
обеспечить семью, имеют время, а самое главное имеют желание заниматься
молодежью. Работать в библиотеках, архивах, уважать и соблюдать традиции
казаков, с уважением носить офицерскую форму, не бояться черной работы,
строить православный казачий храм.
В городе, где практически не работают
предприятия, очень низкий уровень жизни, керченские казаки воспитывают
подрастающее поколение, с гордостью называющее себя кадетами. Смотрю
на наших кадетов, и возникает двоякое чувство: можно, заниматься физической
подготовкой и даже преподавать боевое искусство. Отлично, когда дети
выезжают в походы и у них полноценный отдых и знакомство с Родным краем.
Замечательно, когда они помогают взрослым в строительстве храма и изучают
православие, которое преподает профессионал, капеллан (войсковой священник),
батюшка Алексей, молодой человек выходец из московской духовной семинарии.
Все это я понимаю и приветствую, но не
понимаю - преподавать Историю? Где гарантия, что это истинная история?
Прививать любовь к Отечеству, когда наше общество охватил чистый практицизм,
и оно прочно стоит в позиции "морской травы": пригнулось ко
дну морскому и только хватает храбрости - поднять глаза и наблюдать,
как на поверхности плывет смута (не хочется хамить и применить более
точное слово) наблюдать, как эта смута охватывает всю поверхность, чем
больше она сгущается, тем сильней мы пригибаемся ко дну, подгребаем
своих детей под себя, засасываем их в илистое дно, чтоб не всплыли,
не изранили душу и не захлебнулись!
Кто дал право взрослым мужчинам наставлять
своих кадетов на путь любви к Отечеству, а значит и борьбы за Отечество,
борьбы с невидимками.
Не подозревала я, что не пройдет и года
и пойму, кто дал им это право.
Все шло по судьбе и неожиданно, с первой
же выставки, Петр получил признание, ему присвоили звание "Заслуженный
художник АРК". Подобного, действительно, мы не ожидали. Но это
другая история, придет время, возможно, о ней смогу написать.
Крым выезжал в Москву, неся свою многонациональную
культуру. В экспозицию художников вошли картины Петра. Я прекрасно осознавала,
что два дня работы экспозиции для картин - это нулевой вариант: о керченском
художнике никто не зал, да и Москву познакомить с картинами не успею,
короче говоря, пустые хлопоты. И если я не выезжала с картинами Петра
в другие города, они путешествовали без меня, то в Москву поехала. Более
того, кому-то не хотелось, чтоб я ехала, и меня с картинами вычеркнули
из списков. Но у меня хватило смелости и были возможности сообщить руководству
Крыма, что Керчь одела картины Петра в лучшие рамки, пошила чехлы для
картин по всем правилам современных технологий и естественно картины
Петра должны представлять в Москве не только Крым, но и свой город.
Как бы там не было, я ехала с крымчанами
в Москву.
К этому времени Петр вступил в Союз керченских
казаков. Атаман принес подтверждение, что он представитель древнего
казачьего рода из старообрядцев станицы Есауловской, откуда его ветви
разошлись в Новочеркасск, в Сибирь и в Турцию с Некрасовцами. Мы со
слов родителей знали, что история двух казачьих родов Киреевых и Гончаровых
находится в музее казаков, в Новочеркасске. Подобная информация послужила
толчком, и Петр официально вступил в наше казачество.
Наверное, я бы так и не решилась вступить
в казачество, если бы не неожиданность, которая поджидала меня в Москве.
За две недели до выезда, я сообщила Совету
атаманов Союза казаков в Москве дату, место и время открытия персональной
выставки потомственного казака, и уже Заслуженного художника. Вооружившись
охранной грамотой наших казаков, картинами Петра я ехала с такими желаниями
и планами, что даже Наполеону в лучшем сне не снилось: захватить своими
идеями казаков Москвы, а затем Россию и весь Мир.
Я везла живую Историю сегодняшнего казачества
и была на 150% уверена, что меня встретят с распростертыми руками.
Торжественное открытие дней культуры начиналось
с экспозиции художников Крыма на Старом Арбате,17.
Москва приняла нас с душевным гостеприимством,
и открытие прошло на высоком уровне, по сценарию масштабного культурно-просветительного
мероприятия. К крымчанам на встречу пришли друзья, родственники, знакомые,
видимо заранее договаривались о встрече. Одна я, как памятник, стояла
в окружении работников СМИ, с трудом рассказывала о картинах и о Керчи,
лихорадочно пыталась глазами выхватить хоть одного казака, но никто
ко мне так и не пришел.
Я ничего не ощущала, мне просто стало
все бесцветно и неинтересно, все продолжали праздновать, а меня отвезли
в гостиницу, благо машина была под рукой. Хотелось
понять, а что все-таки произошло? Возможно я из тех идеалистов, для
которых идея слаще бочки с медом или паюсной икрой, с такими людьми
не просто, забросают идеями и заставят работать или еще хуже будут мешать,
поэтому ко мне никто не пришел? Но я свои идеи просеиваю и зачастую
отбрасываю. И казакам я привезла не идею, а готовый материал. Не находя
объяснений и оправдания я решительно набрала номер центрального офиса
Союза казаков, услышала знакомый голос, который тихо, но четко пытался
объяснить причину и искренне сожалел о случившемся, выражая надежду,
что это не последняя выставка.
Мне стало плохо оттого, что каждый из
нас понимал - простому крестьянину организовать выставку в другом государстве,
да еще в Белокаменной, не реально. А то, что картины выставились в Москве,
выражаясь современным языком, был вариант "Золушки". Положила
телефонную трубку, старалась прокрутить в голове весь разговор, но не
могла сосредоточиться, держалось ощущение, что разговор был не с казаком,
а с пансионом благородных девиц. Голос был приятный, мягкий, обволакивающий,
как туман и без всякого намека хоть на какую-то деятельность. Видимо
чиновник - это уже профессия и перед собой я видела профессионала.
И за секунду, без предупреждения и всяких
переходов, во мне вскипела кровь моей матери, дай Бог ей здоровья. Я
всеми фибрами души, до кончиков пальцев почувствовала силу своих предков.
Возможно, это проявились проблемы с давлением, но мне было так сильно,
так легко и свободно! Я с ходу поняла - не были мои предки рабами, они
из бунтарей, у которых, даже на Соловках виноград рос. Поэтому Петр
стал художником, а это равносильно тому, что на Марсе яблони цветут!
И я начисто стерла из памяти уроки истории о крепостной России. Не были
казачьи районы крепостными, ни Урал, ни Сибирь, так о какой России нам
говорили? Но не сотрешь из памяти предков, которые издревле говорили
о себе:
Казаком нужно родиться и мы им родились!
Казаком
нужно стать и мы им стали!
Казаком нужно быть и мы есть!
Ну не пришлась я ко двору одному чиновнику,
так это еще не все казачество и тем более не вся Россия.
Возвращалась я домой с острым желанием
попытаться найти в глазах наших казаков ложь, мне хотелось взять в руки
книгу "Казачья Сотня", чтоб не потерять вдохновенья.
Мне не хватало моей октябрьской, не приветливой,
обдуваемой ветрами двух морей степи, чтоб испытать пронзительный холод,
охладиться и почувствовать свою Чистоту и свою Волю. Я уже решила для
себя: - вступлю в наше казачество, видимо такое понятие, как сопротивление,
вошло в меня до моего рождения. Единственное, не знала, какими словами
объяснить Петру: почему его картина " Казак в дозоре " не
ушла в Новочеркасск, к его родному деду, почему казаки ее не приняли.
Ничего не рассказывая ни казакам, ни Петру,
и в степь я не пошла, а вступила в казачество.
Жизнь пошла своим чередом, но интересней
и насыщенной, я уже понимала, кто дал право взрослым мужчинам прививать
любовь к Отечеству подросткам - сама Жизнь.
Только с Любовью, с горячим сердцем и чистыми помыслами, без оглядки
и без сомнений нужно входить в Жизнь, в противном случае, лучше не притрагиваться
и не мешать.
Только тогда ни у кого не поднимется рука
поставить кордоны между Славянами. И ветеран Отечественной не будет
прикрывать левой рукой планку с орденами, с трудом нагибаясь и оглядываясь,
правой поднимать недокуренную сигарету.
И если мой Петр не может поднять чашку
с чаем, я за него поднимаю.
Если он не может видеть свой город, горы,
берега и поля, не может стремительно нырнуть в свое море, его дети за
него это делают и несут они ему ту чистейшую энергетику, которую он
им подарил.
И если у Петра не хватит сил, набрать
полную грудь воздуха и сказать: "СЛАВА ТЕБЕ, ГОСПОДИ, ЧТО МЫ -
КАЗАКА!" - за него это сделают его картины.
Не ради Славы на Земле, а ради Жизни и
для потомков, чтоб наши внуки в тяжелые минуты чувствовали силу своих
предков и знали, чья кровь течет в их жилах.
Разве может остановиться древний казачий
род Киреевых, который зарождал казачество на Дону, который знал Степана
Разина, поднимал крестьян на борьбу и ходил с ним в Персию! Киреевы,
которые поднимали крестьянское восстание вместе с Булавиным, осваивали
Кубань с Некрасовцами.
Один из Киреевых на Турецком фронте заслужил
четыре Георгиевских креста, чин хорунжего и золотое оружие, а это вам
не фунт изюма!
Разве закончился Славный казачий род на
родном дедушке, полковнике Русской армии Петре Петровиче Кирееве, погибшем
в первую мировую войну, похороненом в своей станице. Нет! ОН продолжается
в его внуке - художнике Петре Петровиче Кирееве! И это должны знать
и помнить наши дети и внуки.
Часть
I. Вступление
Часть II. «Возвращение Таары»
Часть III. «Венецианские
фантазии»
Часть IV. Казаки
Часть V. Керченские пейзажи
Часть VI. Профессор Стивен Хокинг и
«Буковый лес»
Часть VII. Керченский пролив, коса Тузла и "ядрена мать"
Часть VIII. 48 часов и картина «Свет»
Часть IX. "Беловежское соглашение"